Примерно через час, с того времени, как он ушел от Савоськи, попаданец нашел-таки и Нахаловку, и улицу, и дом который ему был нужен.

Крепкий пятистенок. Добротный палисадник и забор. Входов дом имел два.

«Так… и какой мне нужен? Посмотрим…»

Если с одной стороны, к калитке в воротах шла довольно натоптанная тропинка, то с другой стороны — травка была не вытоптана, и даже — не примята.

«Значит, мне — сюда, где тропа набита!».

Глава 3

Подойдя к калитке, Сергей чуть толкнул ее, повернув кольцо запора. Не открылась. На бряк скобы за забором залаяла собака, басовито так, по-хозяйски.

«Угу… Бобик-то — не мал размерами, судя по гавку!».

Сергей покрутил головой:

«Ага… Вон калитка в палисадник, можно войти и постучать в окно».

Но — не успел. За забором женский голос прикрикнул на собаку, потом, уже ближе к воротам:

— Кто там? — и чуть тише, — кого это там черт принес…

Загремел запор, калитка приоткрылась. В щель выглянула бабуля, лет шестидесяти на вид.

— Здравствуйте! Я к Вам от Севостяна Игнатьича. По поводу съема жилья.

Бабка открыла калитку, махнула приглашающе рукой:

— Ну, заходи. Не здесь же разговоры разговаривать…

Бабка была еще вполне себе крепкой на вид. Не высокой, но и не низкой, изрядной полноты. Бабка и бабка! Длинная серая юбка, какая-то плюшевая кацавейка без рукавов, ситцевая поддева, платок на голове.

Они прошли по ограде. Пес, среднего, надо сказать роста, а вовсе не великан, как можно было предположить по «голосу», черно-рыжий и лохматый, чуть побрякивая цепью, настороженно проводил его взглядом. «Бдит, блохастый!».

Пройдя через сени в дом, по приглашению бабуля, сели на кухне. И здесь, и в ограде, Сергей обратил внимание на, можно сказать — образцовый порядок. Нигде ничего не валяется, все прибрано, чисто. И это понравилось.

«Не знаю, сколько мне здесь жить, но, если договоримся — вполне, вполне!».

— Ну, давай! Рассказывай! — бабка, сложив руки на колени, приготовилась слушать.

— А что рассказывать-то? Ну… жилье мне нужно, на месяц, может быть на два. Пока не устроюсь куда-нибудь на работу, да и жилье какое-никакое подыщу.

— Да про себя рассказывай: кто, откуда. А то, мне Игнатьич сказал только — что, мол знакомца одного племяш… дескать откуда-то с Северов приехал. Хочет на работу устроится.

— Ну… я много, где поработать успел — и в Самарово работал, недолго, правда — с осени — до весны. В Губе вот чуть не два года проработал. Сначала на лесозаготовках, потом — на лесоскладе. Вот… деньжат чуть подзаработал, решил в большой город податься — здесь, говорят, устроится легче. Да и с работой — проще, выбирай, что больше нравится!

На первый взгляд, Сергей не понял, почему Савоська сказал, что Евдокия — баба суровая. Приятная такая бабуля, чистая, ухоженная.

Ну — как может быть ухоженной бабка с шестью десятками лет за плечами. Но потом, заметил, что, вроде и улыбаясь, кивая его рассказу головой, бабуля — глазами-то не улыбается, все сканирует, сканирует его. И одежду, и лицо. Даже вроде бы и к рассказу толком не прислушивается.

«Что твой опер! Все поддакивает, улыбается, а сама ловит, ловит на противоречиях. Отмечает, как рассказ соотносится с эмоциями на лице, жестами. Ну — тут бабуля тебе ловить нечего! Я в такие игры играть умею — чуть не два десятка лет в ментовке. Пусть и не опер, но головой работать умел, с людьми разговаривать, да внимание мелочам уделять!».

Сергей рассказывал бабке свою легенду, а сам, в свою очередь, поглядывал, как бабка все это воспринимает.

— А лет-то тебе сколько?

— Так… восемнадцать же.

— Ишь ты! А я уж думала — постарше ты! Вишь — и вымахал, и плечи вон какие! У меня-то сыны — куда старше, а и поменьше тебя будут, и по-щуплее.

Сергей пожал плечами:

— Ну… в батю, наверное… тот и высок был, плечами не мал.

Потом Сергей рассказал свою легенду, про сиротство, детский дом, житье-бытье у тетки в Тобольске. Потом — про путешествия по Сибири.

— А дядька-то твой, знакомец Игнатьича, где был все это время?

— А я и не знаю… Они с теткой уж лет десять, а то и больше, как не жили вместе. Как хворать она начала, так он и уехал. А куда — не знаю. Я его и видел-то за это время пару-тройку раз всего. Когда он в Тобольск приезжал, батю попроведовать. В последний раз в Самарово встретились случайно, зимой. Поговорили, он и говорит мне — езжай, мол, в Никольск. Там устроится проще будет, и знакомец мой там живет. Я, говорит, про тебя ему отпишу. Вот так — я здесь и очутился.

— А куда устроиться-то хочешь?

— А вот это я и не решил пока. Город-то большой, работы много разной… А то и учиться куда пойду. В школе-то я учился неплохо, подходяще так… Деньжата на первое время есть, а там — видно будет. Но сидеть — не буду. Что-то да найду…

Бабка, видно что-то для себя решив, встала:

— Ну ладно… Так и быть! Игнатьичу я верю, хотя и сдавать комнату — не думала. Сын у меня там живет, все не жениться никак, все лучшей доли ищет. Сейчас вот, весной — тоже на Север завербовался. Там, говорит, деньги получше платят. Пока — до осени, а там — как пойдет!

Сидя все это время на табурете, за столом на кухоньке, Сергей все выглядывал ненароком — где тот угол, куда его определят, в случае успехов в переговорах.

Помещение кухни было перегорожено дощатой стеной с проемом, в котором виднелся край кровати. Потом — еще проход в другую комнату. Но что там — видно не было, сам проход был плотно задернут занавеской.

К его удивлению, хозяйка повела его в ограду, потом они обошли дом вокруг, по ухоженному огороду с аккуратными грядками, вдоль стены и зашли с другой стороны. Здесь был еще один вход в дом.

— У меня, как дед помер — старший-то сын уже большенький был. Год-два и заженихался. Потом и обженился вскорости. Вот, мы эту перегородку в доме-то и сладили.

Получалось, что пятистенок, по средней стене делил дом на две половины. Но половины не ровные, одна побольше, другая поменьше. Вот в меньшей половине и стал обитать хозяйкин старший сын с женой.

«А проход меж половинами, выходит, заколотили».

Сергея это даже больше устраивало. Это было — вообще замечательно!

Евдокия Петровна открыла входную дверь